Айгель заключение жениха и система работы внутренних органов возмутили настолько, что в 2016 году она выпустила книгу стихов «Суд», а в 2017 году вместе с петербуржцем Ильей Барамией ( он еще участвует в группах «СБПЧ», 2H Company и «Елочные игрушки») создала творческий коллектив АИГЕЛ и записывала альбом литературного рэпа «1190». У их клипа «Татарин» о возвращении заключенного к своей хранящей верность девушке уже больше двух миллионов просмотров – видимо, поэтому ребят звали выступать уже даже на «Вечерний Ургант». 18 ноября АИГЕЛ приезжают на концерт в минское культурное пространство «Корпус», а пока мы Ильёй и Айгель обсуждаем, как они пишут треки, находясь в разных городах, и можно ли их сыграть на зоне.
«У меня в книге «Суд» есть стишок про Садыкова-следака, например. Вот ты сидишь на допросе – привыкший, что людям можно верить, следователь тебя жалеет, расспрашивает, и ты ему все-все рассказываешь. Ты думаешь, что теперь-то тебя наконец поймут и все прояснится, а потом он дает тебе материалы дела, где написано, что ты свидетель обвинения. Ты звонишь адвокату и спрашиваешь: какого черта? А он отвечает: «Не обращайте внимания, у них так всегда пишут». Позже выясняется, что все свидетели, которых вы сами нашли и которые вроде бы подтверждают несправедливость предъявляемых обвинений, тоже проходят как свидетели обвинения. Или ты объясняешь: была драка, нападавший нанес сильный удар. А тебе отвечают: ага, другой начал первым! Вот он, мотив для покушения на убийство, наконец-то мы его нашли! Меня поразило, что по логике системы в нашей стране все убийцы. Каждого можно поймать за шкирку и обвинить в покушении на жизнь – а ну-ка докажи обратное, время пошло. А доказать невозможно, потому что покушение – умысел в голове, его не видно, и если ты живешь в стране, где работает презумпция виновности, то виновность – твоя имманентная характеристика». – сказала Айгель Гайсина в одном из своих интервью.
В 2015 году её жениха – музыканта группы «Так красиво темно» – приговорили к трем годам строгого режима по ч. 3 ст. 30 и ч. 1 ст. 105 УК РФ – «покушение на убийство». Друзья молодого человека, свидетели и некоторые представители следствия утверждают, что обвинение несправедливо. Заявление на музыканта подали после драки, которую инициировал не он. Ни один из ее участников тяжелых травм не получил, а инициатор вообще хотел прекратить процесс, но обвинение по делам о покушении на жизнь считается публичным, и закрыть уголовное дело после примирения сторон невозможно. Герои песен и стихов Айгель – судьи, прокуроры, судмедэксперты, следователи и другие винтики гос аппарата. Каждый имеет свой голос и достоверный характер, а детективный сюжет абсолютно документален. При этом в общении Айгель – очень простая и милая девушка.
Тюремный рэп или турбо-шансон
KYKY: Для вас обоих это не первый музыкальный опыт. Как так получилось, что вы стали работать вместе? Как обстоят дела с прошлыми группами?
Илья: Айгель написала мне в соцсети, что хочет музыкальное сопровождение к некоторым своим стихам из книжки «Суд». Мы начали работать, пересылая друг другу файлы. В результате появился альбом «1190». А с прошлыми группами все хорошо – сейчас я активно работаю в группе «Самое Большое Простое Число».
Айгель: В замороженном состоянии сейчас проект «Так красиво темно», который активно просуществовал два года, – я надеюсь, он оживет. И у меня есть еще одна совместная студийная история с челябинским проектом My Automata, она очень медленная и абсолютно в другом жанре, я её тоже очень люблю.
KYKY: Вы живете в разных городах, как вы пишете песни?
Илья: Айгель присылает текст, я придумываю бит. Или я посылаю ей сто штук всяких заготовок, а она что-то на них сочиняет. Она записывает голос дома, мы один раз попробовали это сделать на студии, но в итоге выяснилось, что ей в 300 раз комфортнее работать дома.
Айгель: Да, я в процессе записи голоса придумываю то, как будет звучать песня, начитываю и напеваю текст по-разному. Потом придумываю базовую структуру вокала, отслушивая и расставляя все эти дубли в треке, Илья потом дорабатывает бит и меняет расстановку голоса с учетом того, как развивается музыка.
KYKY: В сети ваш стиль музыки как только не называют! И рэпом, и шансоном. Мне вот нравится определение «постшансон». Но какой стиль на самом деле больше подходит к вам?
Илья: Мне не нравится приставка «пост» в принципе. «Турбо-шансон» – еще, может, и смешно. У нас электронная музыка , сочетание хип-хопа и IDM. M.I.A. подписывает жанр как «электронная музыка», и этого достаточно.
Айгель: Я вообще не разбираюсь в жанрах. Рэп даже никогда до АИГЕЛ не слушала. Позже уже Илья стал присылать послушать то, что сейчас считается якобы популярным. Я как что-то придумаю, спрашиваю потом людей, которые в этом что-то понимают, какой это получился жанр. Нашу музыку очень удобно сводить к переосмыслению арестантской музыкальной культуры, чем все собственно и занимаются. Но нет, это совсем не концепция нашей группы, просто так вышло, что у нас есть немало песен об этом – ведь это реальность, в которой я сейчас нахожусь. По иронии судьбы в эту реальность уже после выхода нашего альбома угодило немало людей, далеких от тюремной эстетики.
«Было бы концептуально сыграть концерт на зоне»
KYKY: Насколько ваши тексты совпадают с реальностью? Можно сказать, что на сто процентов описывают все то, что происходило на самом деле?
Илья: На сто процентов с реальностью не совпадает ничего.
Айгель: Ну это же стихи. Если вы про факты – да, многие наши песни очень документальны, потому что там даже придумывать ничего не надо было, гротеска более чем достаточно в самих ситуациях. Вот в этих треках мне было важно сохранить историю в том виде, в котором я её проживала или наблюдала. Но у нас же еще много репортажей из экзистенциальной головы, в них совсем нет цели получить одну на всех картину. Это моя реальность, но она может стать и твоей реальностью, там много места для персонального опыта того, кто это включит, – для его души.
KYKY: А среди нынешнх поэтов есть Бёрнсы и Есенины?
Айгель: Я очень не люблю, когда поэтов сравнивают друг с другом и называют одних именами других – современный Маяковский, новый Есенин. Вот есть люди, которые любят всё обобщать и грести под одну гребенку. Даже у одного поэта я читаю каждое стихотворение отдельно от другого, не сравниваю их между собой. Недавно мы ездили в Красноярск на музейную ночь, встретились там с Андреем Родионовым, они сейчас с Екатериной Троепольской придумывают и ставят крутые поэтические спектакли. А недавно перечитывала стихи Екатерины Горбовской, она очень крутая. Я не умею выбирать какую-нибудь фигуру и назначать ее главным поэтом современности.
KYKY: В чем смысл неправильного ударения в треке «Татарин»? Вообще насколько такие примочки нужны современной музыке и поэзии?
Айгель: Меня удивила такая бурная реакция на слом ударений. Я не помню, как это придумала, но точно не хотела никого оскорбить. В роли поэта или переводчика стихов ты ограничен бумагой, она не умеет говорить и на ней ударения двигать не получится и ритмически тоже ты ограничен – никто не поставит тех пауз, которые ты ставишь произвольно в речитативе. Но когда ты сам произносишь текст, ты же можешь творить, что угодно.
Это же такая свобода, где, как не в слове, её реализовать, особенно когда половина твоих текстов про несвободу? Съехал ударением в каком-то слове – и можно его связать с другим, неожиданным, таким, которое рядом никогда с ним не стояло.
Все рифмы прозвучали миллиарды раз, язык родной и никуда не денется, в нем достаточно чувства юмора, чтобы пережить такие забавы, я думаю.
KYKY: Как твой муж вообще относится к твоей популярности? В одном интервью ты сказала, что публичности он не любит.
Айгель: У нас с ним отдельный проект, и там много неизданногоматериала, который его ждет. Ему интересно то, что происходит с АИГЕЛ.
KYKY: Если бы вам разрешили спеть одну песню в тюрьме, где отбывает срок твой муж, что это была бы за песня?
Илья: Слишком мало вводных данных для организации концерта. А если это образный вопрос – то он явно к Айгель адресован. Мне вот интересно - а в чем смысл такого ограничения «одну»: где одна, там и 10.
Айгель: После того, как вышел альбом, первое концертное приглашение нам было из города, где он отбывает. Второе тоже было оттуда, такое странное совпадение. И мы думали, что было бы концептуально сыграть концерт на зоне. Но это сложно, и очень вряд ли нас пустят. Я все песни пела ему лично, так что эти песни уже звучали в тюрьме.
АИГЕЛ – это не протест, это экзистенциальная история
KYKY: Однажды Айгель в одном интервью сказала «у тех сотрудников, с которыми столкнулась, в голове все настолько просто…» – как считаете, большинство сотрудников внутренних органов такие?
Айгель: Не знаю, но мне кажется, во внутренние органы идут работать особые люди. Это или античеловеческий порядок в голове или какая-то сложная система внутренних компромиссов. И то, и другое пугает меня. У меня нет среди них друзей.
Папа мой, кстати, гаишник на пенсии – он правдоруб, и ему пришлось в отставку уйти.
Если честно, боюсь думать о том, что тюрьма может скоро вообще перестать удивлять и начнет всплывать даже в поп-музыке: как нечто, знакомое всем. В тюрьму часто попадают вполне интеллигентные, образованные, воспитанные люди. Сколько их по наркотикам сидит, кто сознание расширял. Не зря же говорят, что каждое новое поколение лучше предыдущего. Я ничего не знала о зэках, тюрьмах и судьях. Я была уверена, что в отношении меня и моих близких мир предельно справедлив.
KYKY: В стихах своих использовались настоящие имена и фамилии, либо максимально приближенные. Были ли проблемы из-за этого с людьми, которые в стихах фигурируют?
Илья: Да. И подробностей рассказывать не будем.
KYKY: Можете сказать, что ваша музыка является неким протестом, чтобы открыть людям глаза на судебную систему и внутренние органы?
Илья: Нет. Это экзистенциальная история. Просто если она точная и органичная, то там все можно найти.
KYKY: Помимо музыки еще чем занимаетесь? Айгель, ты актриса озвучки, тяжело ли вообще попасть в озвучку?
Илья: Я – ничем, только преподаю в детской школе «Маяк» современную музыку и звукорежиссуру.
Айгель: Я раньше озвучивала фильмы, мультфильмы, рекламу. Да нет, туда не тяжело попасть, если умеешь делать работу хорошо. Сейчас я постепенно отхожу от этого, проект отнимает все больше времени. Мечтаю не заниматься ничем, кроме музыки.
KYKY: Бывал ли кто-нибудь из вас до этого в Беларуси? Может быть, знаете беларуских музыкантов?
Илья: Я больше десяти раз был, в составах пяти-шести разных групп. У меня куча друзей-музыкантов. Кассиопея, Port Mone, Серебряная Свадьба, Носорогов, Петля Пристрастия... Все мы, страны образовавшиеся в результате развала СССР, довольно сильно похожи.
Айгель: Я ни разу не была, у меня очень романтические и сентиментальные представления о Беларуси, поэтому я очень хочу успеть погулять по Минску.