Начнём с фактов. Что точно известно о нападении

В Столбцовской школе №2 11 февраля 10-классник Вадим напал на учительницу и других учеников. В итоге педагог и 11-классник, которого нападавший ударил ножом сзади в шею, погибли. Двое других школьников, которые тоже попали под руку, приходят в себя после операций в больнице. Другие новости понедельника померкли на фоне этого нападения.

Пока непонятно, кто кого защищал перед нападавшим и кто был первоначальной целью: школьники или учительница. Версий несколько: то ли учительница отругала 10-классника за опоздание и тем вызвала агрессию, то ли она пыталась защитить другого школьника, на которого напал мальчик с ножом, то ли Вадим ходил по всем кабинетам, куда смог открыть дверь – а ученики даже начали баррикадироваться, чтобы он не попал в их классы. Ни одна из версий еще не подтверждена следствием.

Как это часто бывает с показаниями свидетелей, работники школы и соседи рассказывают, что Вадим – хороший парень, такой жестокости от него никто не ожидал. И семья у него была «хорошая, порядочная», да и младшая сестра в этой же школе учится, а родители – «отец — нормальный мужик, общительный, жена – приятная женщина».

Из школы вывели всех учеников, глава СК взял дело на свой личный контроль, а парень с ножом сбежал со школы после нападения. Через пару часов его задержал ОМОН. Незадолго до вчерашней школьной бойни Вадим удалил страницу в «Вконтакте». Впрочем, пользователи всё равно нашли его фото и по обрывочным сведениям стали собирать психологический портрет.

Почему мы ошибаемся в своих предположениях

Чем меньше известно про людей, которые проявляют асоциальную жестокость, тем больше у нас пространства для додумывания. Включается социальная атрибуция – публика пытается найти объяснения убийствам, нападениям – всему, чего не понимает. Нужно помнить, что с огромной вероятностью все предположения людей со стороны имеют мало общего с реальностью. 

Если почитать комментарии, много комментариев под статьями СМИ о столбцовской школе, можно выбрать несколько теорий, которые больше всего поддерживают другие пользователи.

1. Вот что бывает с детьми, когда их не воспитывают.
2. Мальчик был хороший, очевидно, что его довели.
3. Ребёнок не виноват, это государство у нас стимулирует агрессию.
4. Любой может не усмотреть за ребенком, если впахивает по 12 часов и старается прокормить семью.
5. Школьные психологи – шарлатаны, раз не замечают заранее таких учеников.
6. Сейчас опять обвинят во всем учителей, потому что они «не усмотрели», и закроют дело.
7. По уровню жестокости детей мы уже становимся как США или Россия. 
8. Если так много писать про таких подротков, их станет еще больше. Виноваты медиа.

Но давайте смотреть на вещи реалистично: нет ни одного доказательства того, что парня растили сколь угодно невнимательно или травили. Впрочем, нет и гарантий того, что во внешне милой семье не происходит какой-нибудь ужас внутри. К примеру, мы сами делали материал с людьми, которые выросли в «традиционных» семьях, которые общались с соседями, нравились людям – но при этом за закрытой дверью в них совершалось жестокое физическое насилие. 

Нет доказательств того, что парня кто-то до чего-то довёл: эта версия вообще строится на слабом предположении, исходя из характеристики «хороший парень».

Во-первых, если внимательно рассматривать истории даже серийных убийц, окружающие их тоже могли описывать такими словами. Во-вторых, обвинять постороннего в чужой агрессии – это уже виктимблейминг, и мы про него тоже писали. Если привести очень грубый пример, то придется вспомнить, как в Питере парень убил и изнасиловал свою соседку – и еще написал об этом огромный подробный пост. В сети целой воронкой развернулась версия о том, что девушка сама виновата – если она делала посты с фото в обнажённом виде, парень ествественным образом чувствовал влечение и хотел контакта. Но, как вы понимаете, это такое же обвинение как «если где-то лежит миллион долларов, он просто провоцирует его украсть» или «если где-то есть запретные яблоки, их нужно съесть». Да, мы знаем примеры или предания о том, что люди именно так и поступали. Но объяснять их действия прямой и естественной логикой нельзя.

На тезис, что государство стимулирует агрессию, вообще сложно реагировать всесторонне. Мы не участвуем в открытой войне, власти всеми силами стараются занимать неустойчивый стул с надписью «нейтралитет». Если уж что-то наше государство и стимулирует, то это алкоголизм.

Школьный психолог – это чаще всего человек, который не смог применить свой диплом в более выгодной русло. Школьный психолог загружен стопкой обязательных документов и обязаловкой в виде наивных и очень устаревших анкет, которые проводит со школьниками, и эффективность которых стремится к нулю. Рассматривать школьного психолога как рычаг влияния или помощи было бы можно, но только если бы институт школьной психологии у нас существовал реально, а не для галочки. Но учителей действительно несложно делать виноватыми – как показывает опыт, в Беларуси они могут отвечать даже за смерть детей на сборе картофеля.

Уровень жестокости страны – это величина, не поддающаяся вычислению, если у нас есть только данные нескольких единичных случаев подростковой агрессии. Обобщать, конечно, очень просто – даже проще, чем обвинять родителей или учителей – но это примерно как 3 округлить до 10.

Ну и наконец поговорим о вине медиа в том, что они пишут о таких событиях. Одно дело, если бы мы жили лет 100 назад и получали новости из буквально трех газет, которые при этом щемила цензура – так что они бы распростанялись подпольно. Тогда информации было так мало, что почти любой инфоповод становился сенсацией, достойной обсуждения. А о многих вещах люди узнавали спустя несколько дней или даже недель. Зато теперь контента столько, что человечество уже никогда не сможет прочесть все сегодняшние утренние новости. А цель СМИ – отбирать в тоннах инфо-мусора нечто важное для читателя. И поверьте, если об истории в столбцовской школе не напишет Onliner или KYKY, она всё равно будет вируситься в соцсетях, мессенджерах и других медиа. Нельзя остановить информационную лавину – равно как и нельзя предсказать поворота её течения. Огласка неприятных или трагических историй действительно может вредить отдельным людям, но вы же помните – только благодаря лавине контента в Беларуси раскачалась тема дедовщины в армии.

Жестоких детей нельзя сравнивать друг с другом

Было бы наивно думать, что парня с ножом из школы в Столбцах не начнут сранивать с Казакевичем с бензопилой или с Тимашковым – который нанёс своему отцу семь ударов ножом в спину. Так, кстати, называется книга, которую отец написал по мотивам своей же семейной драмы – но это уже совсем другая история. Как, впрочем, и оба эти происшествия – по отношению к 15-летнему Вадиму.

Нет такой болезни «жестокий подросток», чтобы она передавалать воздушно-капельным путём или гипнозом через экран смартфона. Все эти истории кажутся похожими как раз из-за социальной атрибуции, с которой мы начинали. А она допускает ошибки, и часто очень серьёзные. Например, социологи выяснили, что в своих неудачах мы виним обстоятельства, но вот в чужих неудачах причину видим в ущербности характеров этих самых чужих людей. Или, например, чаще всего для объяснения действий других (будь то покраска волос в синий цвет или убийство) мы стереотипизируем человека. В синий цвет волосы же красят только те, кому не хватает внимания, верно? Примерно так работает мозг любого человека, и ваш тоже. В голове есть понятие «здравого смысла», на которое мы натягиваем все происходящее. Если человек завёл собаку – он, видимо, одинок. Если украл деньги – беден. Если убил кого-то, будучи подростком – значит тут одна из восьми причин, которые вывели комментаторы.

Посмотрите на детективные фильмы про убийц или маньяков – они становятся успешными, только если мотив главного злодея способен нас удивить (ведь он напрямую влияет на сюжет). Если бы Ларс фон Триер в конце 2018 года выпустил фильм «Дом, который построил Джек» о психопате, который убивает людей просто потому, что он может и имеет собственно данное право (как у Достоевского), никто бы не считал его жестоким гением. Но Триер заставляет своего героя убивать людей, потому что таким образом он избавляется от собственного недуга и опытным путем выясняет 1. цель нашего  сущестования 2. рамки допустимого в искусстве 3. амплитуду человеческой этики. Да, как раз поэтому с премьеры люди уходили десятками. Просто с Триером вся наша социальная атрибуция не работает – его персонажи раскрываются для нас полностью, но выглядят куда более изощрённо, чем мы предполагали. В жизни герои для нас не становятся разгаданными: подростков, которые нападали на людей, сажают в тюрьму, и они для нас перестают существовать. 

Как рассмотреть убийцу среди множества людей

Остаётся самый тревожный вопрос, который как раз может себе позволить обобщение: как обезопасить себя и своих детей от нападения человека, который никогда не выглядел подозрительно? Четкого ответа ни эта статья, ни уж тем более чаты родителей в комментариях под новостями не дадут. Но мы можем хотя бы опереться на опыт профессионалов, чтобы понять, как это мы не замечаем очаги возгорания агрессии в окружающих людях.

К примеру, российский криминалист Евгения Крюкова объясняет журналу «Нож», в чем отличие мышления «обывателя» от человека, который стремится причинять боль другим людям:

«Обычный человек, когда слышит слово «маньяк», сразу представляет зловещий оскал, кровищу везде… Конечно, это не так. Маньяк — это обычный человек, внешне абсолютно вы да я. Но внутренне… Мы с вами приходим домой, и кто-то думает: «Книжку бы почитать», а маньяк думает: «М-м-м… поубивать бы». Мы с вами ложимся спать, закрываем глаза и думаем, куда поедем летом — на море или в горы, а маньяк думает: «Убить в парке или в квартире?» Если читать характеристики, то самая популярная фраза знакомых и родственников во всех протоколах: «Я бы никогда про него не подумал». Но если посмотреть, мы все с вами очень закрытые люди. У каждого из нас есть потаенные желания, и они не проявляются внешне никак. И как тут быть?

Но есть еще признак, по которому можно отличить потенциального маньяка: ему нравится издеваться над животными. Есть закономерная связь между серийниками и живодерами. Мучают обычно кошек и собак. Либо, если у ребенка есть брат или сестра, он начинает их больно щипать, кусать, бить. Он знает, что больно, но ему нравится на это смотреть, он наслаждается. Суть в том, что маньяки получают удовольствие от совершенного, для них это классно. В основе всего лежит удовольствие, но не всегда сексуальное.

Но для большинства маньяков убийство — это вредная привычка.

Все мы знаем, что курение, жирная еда, алкоголь — это плохо. Убийца тоже понимает, что его занятие — это плохо. Но когда покуришь, попьешь, поешь — хорошо как-то сразу. И маньяку хорошо после того, что он делает».

А вот отрывок из интервью, которое автор книги «Колумбайн» о массовом убийстве в американской школе Дейв Каллен дал изданию Meduza. Дейв десять лет расследовал нападение двух школьников, которые в 1999 году убили 10 человек и ранили несколько десятков.

«Дейв Каллен: Очень важно психическое здоровье. Подавляющее большинство совершивших нападение людей страдали от клинической депрессии. В подростковом возрасте депрессию можно обнаружить — провести несложное анкетирование, это может сделать кто угодно. Кроме родителей: дети часто обманывают родителей, защищая себя или не желая испытывать чувство вины.

Обнаружить депрессию — половина успеха. 6% американских подростков находятся в клинической депрессии, и почти всем им не поставлен диагноз. Мать Дилана не подозревала о том, что у него депрессия, ей все время казалось, что он просто переживает сложный период.

Лика Кремер: Но у Эрика (одного из убийц в «Колумбайне»– Прим. KYKY) не было депрессии.

Дейв Каллен: С Эриком все сложнее — он был психопатом. К сожалению, выявить их своевременно невозможно, но среди массовых убийц они составляют всего 1%, потому что психопаты чаще всего заняты прежде всего собой.

Большинство массовых убийц — люди с психическими проблемами. Если оставить в стороне терроризм, мы можем выделить два типа таких убийц. Первый — психически нездоровые люди, потерявшие ориентацию в реальности, например, страдающие шизофренией. Человек, совершивший покушение на Рональда Рейгана, был как раз из них — сейчас, получая необходимое лечение, он благополучно живет со своей семьей вне лечебницы.

Второй — агрессивно-депрессивные люди, составляющие более 50% всех случаев. У нас есть огромный массив данных о совершивших нападение в школах, потому что их активно исследовали секретные службы. Суицидальные наклонности и депрессивные состояния встречаются в 80% случаев.

На больших группах исследования не проводились, но предсказываются схожие результаты».

Опытные специалисты сходятся в мнении, что подобные агрессивные проявления можно замечать заранее, когда нападения еще не было. Вопрос лишь в том, это временное состояние психики, которое можно проработать и вылечить, или речь идёт о личности, которая всё время требует насилия. Увы, для произошедшего в Столбцах все превентивные меры уже неактуальны – остаётся лишь ждать исходов расследования. И помнить, что в реальности часто не бывает одного кристального мотива или цели кого-либо травмировать. Очень часто существует чуть ли не тринадцать причин, почему появилась такая агрессия.