На улицах белорусских городов появляются скульптуры гриба, огурца и сгущенки. Редакция KYKY обратилась за скульптурным разъяснением к Максиму Петрулю, автору инсталляции груши на станции метро «Грушевка», создателю монументов «Бог» (Тай Цзы) и «Слон» (Elephantus) в Китае, автора «Фонтана Победы» в парке Победы в Минске.Максим Петруль
Белорусский скульптор и дизайнер, автор скульптурных проектов «Папапаць-Кветка»в парке 900-летия Минска, «Фонтан Победы» в Парке Победы. Участник создания скульптуры у Комаровского рынка. Соавтор мемориальных знаков жертвам холокоста в Беларуси. Лауреат Специального фонда Президента. Работы скульптора находятся в Национальном художественном музее РБ, в коллекции Райнольда Вюрта Кунцельзау (Германия), в Музее Олимпийского искусства в Пекине.
KYKY: Если начать с городской архитектуры, то как Вы расцениваете Кемпински, дом в Троицком предместье и другие новые здания, которыми так недовольны многие граждане?
Максим Петруль: Отели адекватны тому, что происходит в городе. Это часть политической и экономической ситуации: инвестор приносит деньги, что выгодно бюджету, и надо думать не о том, строить или не строить, а как именно проектировать, чтобы это было по-настоящему.
Дом в Троицком — дом моего настроения. В его дворе стоит мой объект. Когда у меня хорошее настроение, я думаю, какой смешной дом, как хорошо описывает нашу эпоху — гигантские декорации, за которыми пустота. Когда плохое настроение, я думаю, что это бездарность, и как можно было распилить очередной кусок города напополам зданием в псевдокитайском стиле. Такое жилье строится в Пекине. Дом вызывает ассоциации с архитектурой китайского новостроя, массового жилья для китайского пролетариата.
Я бы насытил центр Минска стекляшками и высотками. Очень выгодно смотрится здание Бориса Школьникова на проспекте Победителей. И здание Беларуськалия Воробьева, прозванное недоброжелателями Олега Арсеньевича «клитор».
KYKY: Если рассматривать фаллические ассоциации, то свежий пример — стадион, спроектированный ЗахойХадид, для чемпионата мира по футболу 2020 года в Катаре. Была растиражирована мысль, что по форме он напоминает вагину.
Максим Петруль: Это пример абстрактного мышления. У него несколько степеней. Явно, что степень мышления ЗахиХадид выше, чем у людей, которые видят в форме стадиона вагину. В моих работах многие видят коитус. Но ведь коитус есть коитус — вовлечение живого пениса и живой вагины в процесс сексуального удовлетворения.
Если вернуться к Захе Хадид, то все просто: люди очень любят смотреть в вагину — это визуальный образ, записанный в память.
KYKY: Это архетип? Играет роль наш коллективный опыт?
М. П.: Ну мы же не видим фаллос на площади Победы. Все зависит от того, как рассуждать и какой тип мышления применять.
KYKY: А как Вам скульптура огурца в Шклове?
М. П.: Это не огурец, а огуродец — смесь огурца и уродца. Абсолютно постмодернистская форма микса слов в новую ироническую лингвистическую конструкцию. Над скульптурой смеются, потому что в ней есть очень тонкая ирония, и даже самоирония с очень широким референтным полем. Ее сделал мой друг Андрей Воробьев, который, будучи харизматичной личностью, убедил власти Шклова поставить скульптуру. Она постмодернистична во всем, начиная от названия и заканчивая принципами организации. Андрей мешает Ольденбурга, автора знаковой прищепки в Филадельфии, с которой началась история public sculpture, с эллинистической классикой, когда тело являлось космосом, а космос — телом.
KYKY: Есть еще скульптура гриба в Гомеле.
М. П.: Здесь, видимо, у скульптора личные взаимоотношения с грибом. А если продолжить начатую тему поиска похожестей, то половой член похож на гриб — возможно, такая скульптура нужна для повышения роста демографии. Если мы хотим сделать ее адекватной процессам, происходящим в обществе.
KYKY: В каких категориях тогда можно описать недавно возведенную скульптуру сгущенки в Рогачеве?
М. П.: А это не скульптура — просто здоровая банка сгущенки. Здесь нет формообразования, художественной ценности. Где тут творческий акт? Банка сгущенки уже была придумана советским дизайнером. Это то же самое, если я возьму стакан Веры Мухиной и сделаю его большим. Ну, увеличили банку сгущенки до невероятных размеров — ну и что?! Поставили на платформу из смальты, которую люди, вышедшие из советской эпохи и странно вписавшиеся в постсоветскую эру, любят использовать в своих интерьерах. Смальта — символ некого добробыта, активно используется в оформлении туалетов панельных квартир и «наших» нелепых коттеджей.